Экспансия — II - Страница 61

Дело, однако, не только в наличии в Испании военных преступников, бежавших туда и нашедших приют под крылышком Франко. Серьезного внимания заслуживает тот факт, что в Испании нашли приют ряд видных германских индустриальных фирм. В этом контексте полезно сослаться на официальные материалы, представленные Комитету Кильгора департаментом финансов Соединенных Штатов второго июля сорок пятого года. Эти материалы дают ясное представление о влиянии, которое имеют в Испании такие германские предприятия, как производящие сталь и так далее. Известно, какую роль они играли в качестве экономической базы германского империализма.

Ряд источников утверждает, что в Испании сосредоточено не менее ста миллионов долларов германских капиталов. Перечень фактов, подобных приведенным выше, можно было бы продолжить.

К сожалению, не все хотят признать тот факт, что история должна чему-то учить людей и что государственные деятели современности не могут уподобляться династии Бурбонов, о которых говорят, что они ничего не забыли, но ничему и не научились. Было бы непростительной ошибкой не извлечь уроков из печальной истории последних пятнадцати — двадцати лет, ознаменовавшихся ростом фашизма в некоторых странах, особенно в Германии, ввергнувшего человечество в кровопролитнейшую из войн…

Громыко вспомнил недавнюю беседу с сенатором Джозефом Гаффи; он рассказывал о встрече с Эрнестом Хемингуэем, когда тот улетал в Лондон, чтобы принять участие — в качестве военного корреспондента — во вторжении в Нормандию. «Он тогда сказал мне, — заметил сенатор, — что крах Гитлера будет означать немедленный конец Франко; наши правые и называют Хемингуэя „якобинцем“, он сделал фильм „Земля Испании“ вместе с коммунистом Йорисом Ивенсом, его „По ком звонит колокол“ есть не что иное, как приговор франкизму».

— Совет Безопасности не может легко отмахнуться от испанского вопроса, — продолжил Громыко. — Народы Объединенных Наций требуют, чтобы наша Организация была действительно орудием поддержания мира и безопасности. Такой она может быть только при условии, если она будет орудием борьбы против фашизма, в каких бы формах он ни находил свое проявление, орудием борьбы против поджигателей войны, какими бы фразами эти поджигатели войны ни прикрывали свои намерения и действия. Все громче и громче раздаются голоса действительных борцов за мир и безопасность, требующих разрыва с Франко.

Я мог бы привести пространный список органов печати Соединенных Штатов Америки и имен видных американских политических деятелей и организаций самого разнообразного направления, которые призывают к международным действиям в отношении Франко. Перечисление списка этих органов печати, лиц и организаций заняло бы много времени. Я ограничусь в этой связи ссылкой лишь на таких известных политических деятелей, как сенаторы Артур Каппер, Клод Пеппер, Джозеф Гаффи, члены палаты представителей Кофи, Селлер, Савадж, Петерсон, бывший министр финансов Генри Моргентау и другие.

Решение Совета Безопасности о санкциях против Франко соответствовало бы интересам испанского народа, так как помогло бы ему скорее избавиться от существующего в Испании фашистского режима и занять достойное место в семье других миролюбивых народов мира.

Сразу же после Громыко выступил представитель Бразилии Веллозо:

— Вообще говоря, я сомневаюсь в том, чтобы вопрос, поднятый представителем Польши, входил в компетенцию Совета. Форма правительства в Испании, как и в любой другой стране, независимо от ее происхождения, не относится к категории обстоятельств, которые Устав называет «международной ситуацией». Это национальный вопрос…

Да, Громыко убедился, что предстоит сражение. Главное заключается в том, чтобы добиться включения польского предложения в серьезное, предметное рассмотрение Советом Безопасности; видимо, следует ждать попыток передать «дело Франко» на заседание Генеральной Ассамблеи; там, понятно, будут жать на послушное большинство; режимы Южной Америки станут защищать Франко; право «вето» применимо лишь в Совете Безопасности; значит, предстоит сделать все, чтобы публичный суд над франкизмом состоялся именно здесь, — единственно реальная форма помощи прекрасному народу Испании, задавленному диктатурой. Как бы ни свирепствовала фалангистская цензура, все равно слово правды дойдет до Мадрида и Барселоны.

Память об испанской трагедии жила в сердце посла постоянно: всего десять лет назад, когда переехал в Москву и получил с женой Лидией маленькую комнату в старых домах студенческого общежития на Ново-Алексеевской улице (печка дымит, с дровами проблема — пойди достань, стена сырая), он повесил на дверь карту Испании и каждый день передвигал красные и черные флажки, прослушав из шершавой тарелки репродуктора последние известия; первая схватка с фашизмом — репетиция второй мировой войны; многое можно прощать людям, лишь беспамятство преступно и прощению не подлежит.

Роумэн (Нью-Йорк, ноябрь сорок шестого)

Нью-Йорк ошеломил Кристину, когда их самолет еще только кружил над городом: на шоссе по направлению к аэропорту змеилась сплошная белая река, а от него, к центру, — красно-желтая.

— Боже, сколько машин! — крикнула Криста, прижавшись к Роумэну; уши заложило, слышала плохо, поэтому говорила, как глухая, — очень громко. — Ну и ну!

— Красиво, да?

— Ох, как красиво!

— Нет города более прекрасного, чем Нью-Йорк.

— А почему его ругают ваши писатели?